Город, который будет [сборник 1982, худ. Ю. Гершкович] - Феликс Григорьевич Лев

class="p">Яков-керка

В тайге посёлки и деревни встречаются редко. Поэтому тамошние люди, коми, строят в лесу избушки для охотников, рыбаков, оленеводов и всех других, кому приходится ходить в тайге далеко от жилья.

Кто построит избушку в лесу, по имени того человека её и называют.

Однажды я тоже набрёл на такую избушку — Яков-керку. Керка — это и есть изба по-комяцки. А Яков — тот самый человек, который когда-то её построил.

В тайге было холодно и шёл дождь со снегом. Я промок, устал и поэтому очень обрадовался, когда вошёл в избу. Там было пусто и никто не жил. Но под чёрным котлом на печке я нашёл банку с солью и коробку спичек. А рядом лежали сухие дрова.

Я затопил печь, сварил кашу и напился горячего чаю. И сразу мне стало хорошо и тепло. Я решил здесь переночевать, потому что было уже поздно.

Когда печка немного остыла, я расстелил на ней брезентовый плащ и улёгся. Но спать мне почему-то не хотелось. Я лежал и всё думал об этом человеке, Якове, который построил избушку.

Наверное, это был очень сильный человек, думал я. Если бы он не был сильным, он не смог построить избушку из таких толстых и прочных брёвен.

Наверное, он был очень большого роста: ведь потолок в избушке такой высокий, что до него рукой не достанешь. И дверь тоже почти до потолка.

А потом я подумал, что этот человек, наверное, любил хорошо поесть. Иначе зачем же ему такой огромный котёл?

И ещё я подумал, что он любил хорошо поспать после работы. Иначе для чего же он сделал такую широкую, удобную лежанку на печи?

А ещё мне кажется, что этот человек, которого звали Яков, был очень хороший и добрый человек. Ведь если бы он не был добрым, он унёс бы с собой котёл, не оставил бы ни соли, ни спичек, ни дров.

Я тоже, когда проснулся, наколол дров и оставил под котлом на печи соль, спички и немного крупы. Пускай человек, который придёт сюда после, скажет спасибо тем, кто был здесь до него. Это значит, он и мне спасибо скажет.

Тяжелая земля

Плыли двое приятелей в лодке по Быстрой реке. Возле Студёного камня, скалы, устроили привал — кедровые шишки с кедров сбивали, орехи щёлкали. После костёр на берегу разожгли и пили чай.

Когда костёр поутих, засыпали жаркие угли землёй, а сверху постелили брезент и спать улеглись.

Земля от горячих углей снизу греет, сладким дымком попахивает, сухо, тепло спать. А утром стали брезент поднимать — что-то под ним поблескивает: крупинки, шарики маленькие.

Взял один из приятелей такую крупинку, ногтем поскрёб:

— Вроде, железная.

Взял другой:

— Здесь, — говорит, — просто кто-то просыпал дробь, на этом месте. Расковырял, наверное, патрон — дробь из патрона и высыпалась.

Сложили они в лодку брезент, воду из чайника на костёр вылили, а всё думают. Как же, думают, дробь тут могла сохраниться? Мы ведь после на этом месте огонь жгли, а головешки землёй закидали.

Стали они разглядывать ямку, где землю брали — костёр засыпать. Ямка как ямка, и земля в ней самая обыкновенная — бурыми комочками — и совсем не блестит.

Одному надоело, он говорит:

— Чего в земле копаться? Ничего интересного! Поплывём-ка мы дальше.

А другой говорит:

— Вот и интересно, что эта земля совсем не блестит, а как попала в огонь — сразу заблестела. Нельзя нам так просто отсюда уехать.

Взял он скорей чайник, стал в него землю сыпать лопатой.

— Что ты делаешь? — удивился приятель.

— А вот разводи огонь снова — может, скоро поймём.

Тогда и тот стал о чём-то догадываться. Взялся он чайник на костёр ставить — чуть не выронил:

— Ну и тяжёлая эта земля!

Поставили на самое жаркое место, стали ждать. А ждать-то недолго пришлось: скоро из чайника жёлтый дымок потянул. Заглянули — а земля-то в чайнике растопилась, как масло. Сверху плавает разный мусор, песчинки да щепочки, а внизу — словно ртуть блестит. Капнули из чайника — капля тут и застыла крупинкой-шариком: свинец!

— Вот так обыкновенная земля — ведь это, наверное, руда! — догадались приятели. — Та самая, из которой на заводах выплавляют нужные людям металлы.

Насыпали они этой земли ещё и в ведро, еле вдвоём донесли до лодки. Место на берегу приметили, чтоб не забыть. А когда приплыли в посёлок, сразу положили землю в посылку и отправили прямо в Москву, геологам. Так и написали на ящике: «Земля с Быстрой реки, возле Студёного камня». Получат геологи посылку с тяжёлой землёй, прочтут надпись и всё поймут.

Болван-гора

Есть на Урале гора, которую местные жители, коми, назвали Болвано-из. По-русски это значит: Болван-гора. Там на вершине болваны стоят. Какие?.. Да самые обыкновенные, каменные.

Когда мне про это рассказали, я тоже не поверил: кому это нужно — на вершине горы болванов ставить? А потом сам в тех местах побывал: действительно стоят. Только их там никто нарочно не ставил, они сами появились. Дождь льет, мороз морозит, ветер дует — вот и разрушаются старые горы. Те камни, которые мягче, выветриваются, водой смываются. А твёрдые — остаются. Остались на вершине горы три твердокаменных столба-болвана. Один — безносый, в шляпе. Другой — носатый, без шляпы. А третий — без носа и без шляпы.

Мы с товарищами-геологами поселились в палатке на берегу реки. Рядом с нами — тайга. За тайгой — горы. Только вечером, когда мы сюда приехали на лодке-моторке, гор не было видно.

А утром я вышел из палатки и сразу увидел болванов. Высоко на горе стоят болваны и смотрят вперёд. Наверно, им всё далеко видно.

Пошёл я к реке, умылся холодной водой. А болваны стоят, смотрят.

Разожгли мы с товарищами костёр, чай вскипятили, позавтракали. А болваны всё видят.

Взяли мы свои рюкзаки, молотки, лопаты — пошли на работу. А болваны стоят, с места не сдвинутся. Они ведь каменные. А сначала всё казались мне живыми.

Только скоро я привык и перестал замечать болванов. Так, наверное, и забыл бы о них совсем, если бы не один случай.

Остался я как-то в палатке за кашевара. Кашу сварил, суп заправил — скучно мне показалось сидеть